[большая редкость] Илья Кабаков, Происшествие в музее или музыка на воде, композитор Владимир Тарасов; Степан Яковлевич Кошелев, выставка [лот из двух книг]
Чикаго: Музей современного искусства Чикаго, 1993
Кн. 1:
23 с., ил.
Кн. 2:
26 с., ил.
23 х 30,5 см.
В двух издательских иллюстрированных обложках, в картонном футляре. Хорошее состояние
Экспозиция состояла из двух больших галерей старого, респектабельного музея с очень хорошей репутацией, похожего на Лувр или Лондонскую Национальную галерею. Стены одного из залов выкрашены в темно-бордовый цвет, стены другого зала – в благородный бледно-зеленый. Под потолком - белая лепнина в виде ленты; внизу стены разделены темными деревянными панелями.
Вдоль стен висит более дюжины классических темных, очень хороших картин размером 120 х 170 см в золотых или темно-черных рамах. Освещение, как это принято в старых музеях, тусклое, едва уловимое. Свет концентрируется на шедеврах, развешанных по всей комнате. В центре обеих комнат расположены стулья и кушетки для интенсивного, спокойного созерцания произведений искусства.
В то утро в музее произошел крайне неприятный инцидент. Когда сотрудники открыли запечатанные двери и готовились открыть их для посетителей, они увидели, что весь пол в обоих залах залит водой, а с потолка в разных местах стекает вода. То ли крыша не выдержала сильного ливня, то ли соседи сверху не отключили воду, но промокший потолок грозил обвалиться, а сверкающий полированный пол мог вздуться и покоробиться в любую минуту.
Все это не говоря уже о том, как ужасно думать о том, что могло бы случиться в такой ситуации с произведениями искусства, висящими в музее. Принимаются первоначальные «противопожарные» меры. Вокруг особо опасных мест устраиваются «круги» из стульев. На стулья натягивается пластиковая пленка, а в ее середине пробивается отверстие, чтобы вода могла стекать в ведро, расположенное под ней. Там, где потоки воды были поменьше, расставлены кувшины, корыта, все, что можно было найти на данный момент.
И тишина музейных залов внезапно превращается в странную музыку, музыку падающей воды. Потоки и капли в разных концах залов образуют сложную многоголосую полифонию, в которой продуманные сочетания низких "голосов" потоков, бьющих по натянутому пластику, как по барабану, сочетаются со "звоном" капель, падающих в металлические ведра, со «стаккато» из стеклянных банок и медленных, ритмичных ударов в большое металлическое корыто.
Пол вытерт, сотрудники ушли. Несколько случайных посетителей, которым в суматохе удалось проникнуть в музей, бродят среди странных и непонятных "предметов", расставленных тут и там.
Лишь немногие из них, те, кто внезапно смог оценить сочетание высокой торжественности обстановки и волшебных, необычных звуков, берут свободные стулья, расставляют их вокруг "музыкальных инструментов" таким образом, чтобы, как в зимнем саду, они могли погрузиться в атмосферу мир слегка печальной, но в то же время высокой и цветущей гармонии, которая так неожиданно звучит здесь.
В «Происшествии в музее» Кабаков создал персонажа Степана Яковлевича Кошелева, живописца, игравшего роль официального советского художника. В какой-то момент он был близок к авангарду, но в основном он был социальным реалистом. После его смерти, в возрасте 50 лет в 1934 году, его работы поступили в Барнаульский художественный музей, где они так и остались в секрете.
В галереях зрители увидели несколько картин, выполненных в стиле конца XIX века, с темными стенами и позолоченной лепниной. Эти пространства тоже играют определенную роль, взывая к воспоминаниям о старом, респектабельном, несколько роскошном музее.
«Традиция создания персонажа заключается в том, что есть два аспекта», – говорит Кабаков. – Тот, к кому мы относимся серьезно и принимаем как серьезную личность. Другой, над которым мы смеемся и понимаем, что внутри есть шутка. Это всегда зависит от зрителя. Здесь он может смотреть на художника и картины серьезно или с иронией».
Кабаков ни в коем случае не принуждает зрителя. Однако он представляет галереи пустынными, с потоками воды, вытекающими из-за ливня, который, по-видимому, повредил крышу. Это работает против того, чтобы принимать вещи просто за чистую монету, то есть рассматривать картины "Кошелева" независимо от обстоятельств. Нужно учитывать сами пространства, тщательно изучая комнаты и все, что в них находится.
«Проблема этой выставки – это проблема тотальной инсталляции», – говорит Кабаков – «Это вращается вокруг старой дискуссии: подошла ли живопись к концу своей жизни или она все еще продолжается? Обладая советским менталитетом, который является оппортунистическим, я на стороне людей, которые думают, что живопись подходит к концу. Но, с другой стороны, я думаю, что живописи есть место в инсталляции..»
Издания на русском и английском языках.
Содержит иллюстрации в виде фотографий-вклеек.